Интервью с министром сельского хозяйства Ильей Бондаревым.
В начале этой недели было объявлено о том, что птицефабрика «Рефтинская» купила талицкий мясокомбинат. Как стало известно «НЭП», владельцами мясного комбината являлись заместитель министра сельского хозяйства Владимир Гребнев и директор рефтинской птицефабрики Владимир Вальчук. В интервью «НЭП» Илья Бондарев рассказал о том, присутствует ли в данной сделке коррупциогенный фактор и может ли птицеводческое предприятие уйти с молотка за «три копейки». Министр также прокомментировал состояние свердловского птицепрома, объяснил, почему обанкротилась Богдановичская птицефабрика и добровольно ли Олег Хан решил приобрести ее площадки.
– Илья Эдуардович, на этой неделе было объявлено о том, что птицефабрика «Рефтинская» покупает талицкий мясокомбинат. Существует как минимум три юрлица с названием «Комбинат мясной талицкий» и практически одними и теми же учредителями. Какую конкретно организацию купила птицефабрика?
– Насколько я знаю, там все юридические лица слились в одну организацию. То есть птицефабрика купила юрлицо, которое уже владеет всеми остальными компаниями, на которых записаны оборудование, бойня, торговые сети с магазинами в собственности и в аренде, бренд «Мясодар», лицензия.
– Я знаю, что птицефабрика стала учредителем ООО «Комбинат мясной талицкий», зарегистрированного в Екатеринбурге, еще 28 сентября 2011 года. Почему вы заявили о сделке только сейчас?
– Тогда был заключен договор с отлагательным условием. Это было сделано для того чтобы не потерять актив, чтобы он не ушел. Ввиду того что к покупке данного актива проявляли интерес некоторые участники рынка переработки, менеджмент птицефабрики принял такое решение. На мой взгляд, оно легитимное, потому что отлагательное условие в договоре предусматривалось – договор вступает в законную силу с момента одобрения его советом директоров, председателем которого я, кстати, являюсь. Мы долго утрясали все необходимые процедуры и механизмы с МУГИСО и правительством (вы же знаете, что многие полномочия переданы председателю правительства, в том числе, в части принятия решений). В связи с этим произошла техническая задержка на несколько месяцев. Но в итоге нам удалось сохранить предложение, и на сегодняшний день идут процедуры оформления этого объекта.
– Почему решили купить именно талицкий комбинат?
– Поиск потенциальных партнеров велся достаточно долго, есть вся переписка по этому поводу. Птицефабрика отправила запросы на все имеющиеся мясокомбинаты, отвечающие необходимым критериям. В итоге инвестиционный комитет выбрал два предприятия, принципиально отвечающих требованиям птицефабрики и готовых вести переговоры о продаже. Один из них – талицкий. Другой я не буду называть.
– Богдановичский?
– Да. Богдановичский.
– И запросили они 600 млн рублей?
– Да, примерно столько они запросили… Мы решили остановиться на талицком варианте. Были проведены оценки, переговоры, в результате которых удалось скинуть цену до 93 млн рублей, хотя самые большие оценки составляли, если не ошибаюсь 240-160 млн рублей. Отмечу, что эта сделка не решение самой птицефабрики, а коллегиальное: Минсельхоз, МУГИСО, правительства. Сделка прозрачная, вопрос изучен со всех сторон. Работали специальные комиссии, которые определили, что для птицефабрики будет наиболее выгодно.
– Тем не менее, сделка вызывает подозрение. Ваш заместитель Владимир Гребнев и директор птицефабрики «Рефтинская» Владимир Вальчук – давние партнеры по бизнесу. Совместно они владели талицким мясокомбинатом. Хотя Гребнев стал замминистра еще в 2010 году, как минимум до 3 квартала 2011 года он числился в учредителях комбината.
– По закону чиновник имеет право быть учредителем, просто он должен передать активы в доверительное управление. Так он и сделал. Весной 2011 года этот вопрос был предметом рассмотрения комиссией кадровой службы губернатора Свердловской области и на основании ее рекомендаций все активы Гребневым были проданы.
– Зачем Гребневу и Вальчуку понадобилось продавать свое предприятие, приносящее им прибыль?
– Один человек видит стакан наполовину полным, другой – наполовину пустым, но в этом стакане априори, если он наполовину наполнен, 125 миллилитров. Давайте говорить про абсолютную ситуацию, очищенную от журналистских взглядов, от каких-то оценок. Все законодательные процедуры соблюдены. Ни копейки государственных денег на эту покупку не тратится – не берутся госгарантии, не вливаются дополнительные средства в птицефабрику. Все происходит за счет операционных возможностей предприятия, оборот которого составляет больше 3 млрд рублей. Это для развития птицефабрики, для развязывания технологических узлов. Давайте посмотрим на примеры решений у других предприятий. Возьмем агрофирму «Северную», которая производство по глубокой переработке вынесла далеко за пределы самой птицефабрики, в Новоуральск. Или свинокомплекс «Уральский», который долго пытался строить что-то свое отдельное, но потом купил у «Синары» Каменск-Уральский мясной комбинат. Это хорошее взвешенное бизнес-решение. Давайте возьмем «Равис», который в Челябинской области тоже отдельно занимается производством. Необходимость выноса переработки за территорию фабрики – это проблема всех российских птицефабрик. У «Рефтинской» сегодня нет свободных площадей, чтобы поставить дополнительную линию по убою птицы. Существующая загружена на 120 %. Есть предписание прокуратуры, что таким образом нарушается ветеринарное законодательство. Для птицефабрики это означает, что она не может производить полный спектр продукции на своих площадях.
А почему Вальчук продал мясокомбинат… Ну, у Вальчука надо спросить. Думаю, у него не было возможностей для вложений в предприятие. Комбинат загружен на 50%. Да и времени для контроля над предприятием у него не было. Невозможно сидеть на 2-х стульях одновременно.
Поймите, мы все приходим в чиновники или в руководители госпредприятий не с рождения. У каждого есть бизнес и когда-то были бизнес партнеры. Они были и у меня. У каждого есть круг знакомых, мы не только с чиновниками общаемся. В этом нет ничего плохого. Если Вальчук, продав этот объект, и потом, став руководителем птицефабрики, смог увидеть в этом шаге расширение возможностей для птицефабрики, которой он сейчас командует, за которую отвечает головой, что в этом плохого? Тем более он как никто знает все особенности и перспективы данной площадки, так как сам ее строил в свое время.
– А некоторые участники рынка выдвигают конспирологическую версию. Тандем Гребнев и Вальчук продают свой мясокомбинат птицефабрике, потом загонят «Рефтинскую» в долги. Когда начнется продажа акций, из стоимости активов вычтут долги и обязательства, поделят эту сумму на количество акций и получится, что каждая бумага стоит «три копейки». Ну, и в итоге сами купят птицефабрику за небольшие деньги, которые, в том числе, получили от продажи мясокомбината.
– Птицефабрику мы будем продавать не менее чем за 2 млрд рублей, я думаю. У Вальчука лично, уверен, таких денег нет. Не в пользу подобных «версий» говорит и тот факт что, с приходом Вальчука в 2011 году активы фабрики выросли на 400 млн рублей. Согласитесь, не лучшее решение для якобы возможной покупке «по дешевке».
Процедуры оценки и продажи птицефабрики будут максимально публичны, и они ни в коей мере не предусматривают влияние кого-либо отдельного ведомства, тем более менеджмента. И обесценить предприятие ни у кого не получится. Недаром говорят, что пресса у нас – пятая власть
– Четвертая.
– После осенних публикаций в СМИ о том, что с «Рефтинской» выводятся активы, нервы то истрепали всем. Проверка прошла, правоохранительные органы работали на птицефабрике 1,5 месяца. Даже пельменные аппараты ездили считать. Ну, посчитали – все стоят там, где им положено. Никаких нарушений так и не было найдено.
При этом стоит отметить, что фабрика в сложном 2011 году дала плюсом к прошлому году 2,5 тысячи тонн мяса и получила прибыль около 260 млн рублей, несмотря на почти трехкратный рост стоимости кормов.
Никто ничего не сможет вывести с птицефабрики, потому что постоянно работают балансовые комиссии, потому что мы постоянно следим за тем, как идут дела у предприятия. В МУГИСО директор постоянно приходит, отчитывается. Основная задача всего менеджмента сейчас – подготовить объект к продаже. Мы наведем порядок, диверсифицируем бизнес, сделаем его прозрачным и продадим на аукционе.
– А если, как это бывает, заявится только один реальный участник, а второй будет подставным?
– Надо сделать аукцион максимально публичным. Будет публичность – будет нормальная продажа.
– В конце квартала обещали сделать оценку птицефабрик, то есть продавать будем в апреле-мае?
– Я не отвечаю за продажи, но я знаю, что депутаты должны были утвердить программу управлением госимуществом. Два раза они ее не утвердили, будем ждать третьего раза. Но потенциальные покупатели уже интересуются. Мне задают вопросы в Челябинской области, в Тюменской области, в Москве. Здесь, в Свердловской области есть бизнесмены, кому интересны эти активы.
– Некоторые участники рынка говорят, что МУГИСО может столкнуться с нежеланием инвесторов приобретать акционированные птицефабрики. По их словам, из-за отсутствия модернизации в отрасли, низкого объема производства продукции и высокой ее себестоимости, а также наличия серьезного конкурента в лице челябинского птицепрома среднеуральские активы не вызывают особого интереса.
– Скорее всего, вы говорили с потенциальными покупателями. Каждый нормальный покупатель будет говорить: «Ой, дорого!». Свердловский птицепром, безусловно, интересный актив. Во-первых, это устойчивое производство с традициями и людьми, во-вторых, Свердловская область всегда была и будет интересным рынком, у нас достаточно высокий уровень покупательской способности у населения. В-третьих, это бренды, которые знают не только в нашем регионе. Я уверен, что спрос будет.
Если бы это не было интересно, то не было бы такого ажиотажа… Есть у нас областная контора пчеловодства. Ну, ведь никто ж ею не интересуется, даже депутатов судьба этого предприятия не волнует. Мы бы и рады про контору что-то рассказать, но как-то не идет… А у меня, вот, душа за пчел болит (смеется).
– Да, птицефабрики депутатам больше интересны. Многие из них в свое время хотели получить эти активы. Некоторые даже получили в управление. Но я слышала, что тот же Илья Гаффнер, познакомившись с птицефабрикой «Первоуральской» поближе, уже передумал ее приобретать, поскольку понял, что предприятие требует слишком больших инвестиций.
– Не знаю. Все что могу сказать – птицефабрики должны быть проданы и будут проданы на аукционах, после чего получат необходимые инвестиции.
– Надеюсь, что нам не придется питаться исключительно продукцией челябинских производителей. Почему мы так сильно отстали от соседей?
– У них частный бизнес этим занимается, а у нас ГУПы. Государство в бизнесе как медведь в посудной лавке. Ну, не должен я коров доить, а у меня три колхоза, понимаешь, мы еще и эти занимаемся. Не должно государство птицефабриками заниматься. Должны быть инвестиции, сторонние залоги, возможности развития, грамотные бизнес-решения, хороший менеджмент, система продаж. Все это должно быть серьезно отлажено. Даже если у нас имеются менеджмент и система продаж, то с инвестициями беда… Мы посмотрели инвестпрограммы, посчитали и поняли, что необходимо более 10 млрд вложить чтобы активно заниматься обновлением, себестоимостью, технологиями, оборудованием. Мы не стоим на месте, но мы пытаемся сделать что-то из того, что есть. Вот, к примеру Рефтинский рыбхоз – минимум 200 млн рублей в него надо вложить для развития, а он сам всего 40 млн стоит (балансовая стоимость – 33 млн рублей, оценочная -44 млн), ну где директор деньги такие возьмет? Я только что встречался с комитетом, который согласовывал продажу рыбхоза. Спрашивают: «Зачем продаем? Почему они в убыток работают?». Я говорю: «Ребята, вы поймите, надо наполнять актив, на котором 1300 тонн выращивали, а сейчас только 60 тонн производят с рыбалкой вместе». Чтобы 1000 тонн сделать нужны инвестиции, нужен оборот. Чтобы предприятие стало рентабельным, нужны серьезные вложения…
– Уже есть инвесторы?
– Только что мило побеседовали с Георгием Перским. Он выразил уверенность, что, наверняка, инвесторы есть. Я говорю: «Георгий Михайлович, приходите и покупайте!». 44 млн рублей стоимость оценки рыбхоза. Пожалуйста, покупайте. Депутаты очень волнуются, работу свою выполняют, для того чтобы все было прозрачно и понятно. Так все и будет – прозрачно и понятно.
Рыбхоз может производить 1000 тонн рыбы на рефтинской площадке. Это очень интересный, с точки зрения рыбоводства, актив. Никаких удешевлений тут не будет, вся работа направлена на то, чтобы сделать его максимально инвестиционно- привлекательным.
– Черную икру когда будем есть?
– Черную икру можно делать. На сегодняшний день мы все пускаем на воспроизводство. Для того чтобы делать черную икру нужны приличные инвестиции. Там есть бизнес план на (рыбхоз разработал его совместно с институтом водных биоресурсов и аквакультуры) на 18 тонн икры и 400 тонн рыбной продукции. Порядка 400-200 млн рублей надо вкладывать. Это должны быть инвестиционные средства покупателя. Иначе будет ни шатко, ни валко. Ну, нельзя на КамАЗе совок песка перевозить, это не будет эффективно.
– Без икры пока как-нибудь обойдемся, а с овощами у нас хорошо обстоят дела?
– Что такое хорошо и что такое плохо (смеется). В полном объеме мы обеспечиваем только по картофелю и по яйцам… И в этом году с этим хорошо.
– А почему у нас в магазинах картошка египетская и морковь израильская?
– Ко мне бабушка на ярмарке такой же вопрос задала. Достала ценники, которые в магазине сдернула, и говорит, мол, ну-ка отвечай, министр! Спрос определяет предложение. Зайдите в магазин – там будет лежать наша картошка и импортная. И если кто-то хочет французскую картошку, он ее купит. Ритейл предоставляет такую возможность.
– У нас конкурентоспособные овощи?
– Да. Но есть понятная вещь – себестоимость. Со всеми удобрениями, с поливом, с техникой. Надо смотреть, у кого какая себестоимость, надо смотреть соотношение цены и качества. То что выращено в китайских теплицах, особенно на территории Челябинской области, будет дешевле. Там, где топим мы газом и где серьезные теплицы, которые по 100 млн гектар стоят (например, ЗАО «Тепличное»), овощи будут обходиться дороже. Себестоимость будет разная, потому что той же амортизации у китайцев не будет. Там жерди и пленка… Но и качество продукта тоже будет разное. Сегодня наши цены конкурентоспособны, иначе чтобы мы не сделали, сюда бы привозили продукцию со стороны и продавали дешевле.
На сегодняшний день мы не все закрываем по потребности, по видам продукции. Нам есть куда расти. Но мы находимся в преимущественном положении по сравнению с другими субъектами. У нас развито животноводство. Мы можем фуражное зерно «пропускать» через животных, получать молоко и мясо. Мы потребляем 1 млн 300 тыс тонн, а производим (рекордный урожай за последние 5 лет был) 720 тыс тонн фуражного зерна, то есть половину от того, что нам нужно. Растениеводство у нас в этом плане в более выгодном положении, чем в других субъектах.
– А когда в ВТО вступим, что будет?
– Не надо пугаться ВТО. Об этом Владимир Путин сказал на последнем аграрном форуме. Будет поддержка до 2015 года. Там две корзины «зеленая» и «янтарная». По янтарной корзине поддержка будет ограничиваться, но до 2015 года она все равно будет больше в два раза, чем мы даем сейчас фактически. Потом она тихонько будет снижаться, но не сразу. При этом есть возможность работать по «зеленой» корзине. Останется квотирование на ввоз продуктов. Мы все равно будем защищать своего сельхозпроизводителя. Вступление в ВТО – объективная необходимость и реальность. Не надо бояться, многие страны вступили и все у них хорошо.
– Китай, когда вступил, он для своих сельхозпроизводителей создал суперльготные условия. А у нас проценты по кредитам высокие, тарифы на электроэнергию высокие…
– Откуда такая информация?
– От фермеров. Недавно на форуме председатель коалиции сельских и провинциальных общественных организаций «Уральская народная ассамблея», председатель СПК «Галкинский» Василий Мельниченко жаловался, что ничего государство не делает для сельхозпроизводителей.
– Давайте я вас с кем-нибудь кроме Мельниченко познакомлю? Деньги любят тишину. У кого все хорошо, они молчат тихонечко. Вы знаете, например, что сельхозпроизводители Ирбитского района (14 организаций и 40 фермеров) заработали 475 млн прибыли в прошлом году? Они не кричат, что все вокруг плохо, а работают. Мы субсидируем кредиты, и стоимость электроэнергии в Свердловской области была с ростом не более 16-18% к уровню прошлого года. У нас экономия по топливу в прошлом году у сельхозпроизводителей составила примерно 450 млн за счет льготного топлива. В Челябинске (с объемом пахотных земель больше чем у нас в 4 раза) объем льготного топлива составил 20 тыс тонн, а у нас 37,5 тыс тонн в прошлом году. Как можно говорить, что мы ничего не делаем, что у нас все рушится?
Мы довели до сельхозпроизводителей 2 млрд 400 млн рублей поддержки из областного бюджета. На 56 млрд рублей выпущенной продукции. У нас 70% – это молоко, его коммерческая себестоимость колеблется в районе 12 рублей. Продажная цена – 14 рублей, плюс три рубля субсидия на килограмм, то есть чуть меньше 25%. В Евросоюзе дают примерно 33 евроцента на 1 евро произведенной продукции. А мы даем на 12 рублей еще 3 рубля сверху на основной продукт (товарное молоко, которое на молзавод поступило), не в каждой области такая поддержка есть. Это решение губернатора – сохранить и преумножить. И мы это делаем. Вот, посмотрите рейтинги: по мясу мы на 8 месте в России, входим в двадцатку по молоку, на 4 месте по производству куриных яиц….
– Странно, а по области едешь – кругом поля какие-то заброшенные, в них ржавая техника стоит, деревни пустые.
– Да где вы ездите, я не понимаю? Вот, посмотрите, «валовка» у нас – 56 млрд рублей, а в прошлом году была 44 млрд. Это мы, значит, плохо работаем? Мы дали 3,4% плюсов по молоку (Россия дала 0,9%), мы дали небольшой прирост по мясу, дали 10% плюсом по рыбе. Вы возьмите абсолютные цифры и посмотрите их в килограммах, в литрах, в количестве предприятий, которые с прибылью работают, а потом говорите.
– Денег, выделяемых сейчас на сельское хозяйство, нам хватает для развития?
– Моя задача – максимально эффективно истратить деньги выделяемые на сельское хозяйство. Но пределов совершенству нет. Те деньги, которые мы получаем, позволяют нам увеличивать объемы сельхозпроизводства в соответствие с госпрограммой и получать федеральную поддержку. Просто так федеральную поддержку, если ты падаешь, не дают.
– Почему из федерации нам досталось всего 5 млн рублей на поддержку начинающих фермеров, а Чечне дали 260 млн?
– Если бы я был министром сельского хозяйства РФ, я бы вам, наверное, ответил… Мы подали все необходимые заявки. Напишите журналистский запрос в Минисельхоз.
– И последний вопрос – про Богдановичскую птицефабрику. По какой причине она обанкротилась? Некоторые участники рынка утверждают, что директорам птицефабрик пришло указание сверху не закупать инкубационное яйцо у данного предприятия. Это так?
– Это – бред. Богдановичская – это частный бизнес. Любой частный бизнес должен вовремя ориентироваться, смотреть тренды, и должен понимать, что постоянно сидеть с государственной соской во рту нельзя. Если вся Россия меняет кросс, на другие более выгодные, экономические просчитанные, интересные с точки зрения показателей кроссы, то Свердловская область не должна быть исключением. Иначе она будет неконкурентоспособна. При смене кросса показатели улучшаются и по кормовому коэффициенту (так называемой конверсии корма), и по скорости роста. Это решение продиктовано временем, а не чьей-то волей сверху. Еще раз подчеркну, собственник должен думать о своем бизнесе, а не рассчитывать на государственный карман.
– Опять же говорят, что Богдановичскую настойчиво хотела купить «Рефтинская» птицефабрика…
– Собственники «Богдановичской» даже не порог не пустили представителей «Рефтинской».
– Может потому, что они предлагали за все только 30 млн рублей?
– Я про такое не слышал. Я, кстати, до сих пор не знаю, какую цену они намерены выставить Олегу Хану.
– Олег Хан добровольно решил купить Богдановичскую птицефабрику? Говорят, что он не горел желанием ее приобретать, особенно Краснотурьинскую площадку.
– Олег Валентинович, на мой взгляд, умный руководитель, который знает, куда тратить свои деньги. Что бы ему кто там не сказал… Он бы не стал покупать то, что ему не нужно, это же многомиллионные вложения.
– Ну, у нас в области есть примеры, когда бизнесменов заставляют покупать проблемные активы под угрозой даже уголовного преследования. Именно так, говорят, собственником Лобвинского биохима стал Марс Шарафулин.
– Ой, да бросьте! Если только я на него давил (смеется). А я вообще ни на кого никогда не давлю. Я с Ханом в 2010 и в 2011 годах за руку ходил, чтобы все эти решения, которые состоялись, воплотить в жизнь. Кроме меня он ни с кем переговоров не вел, ничего не обсуждал. Я ему благодарен, потому что этим своим решением он снял массу проблем. И я рад, что все так получилось, поскольку для меня очень важно наличие сильных региональных игроков.
Дарья Травкина
nep08.ru
http://good-evil.net/wp-login.php rauble:monkey Dashboard http://www.tb-credit.ru/get.html www.zp-pdl.com https://zp-pdl.com/online-payday-loans-in-america.php
